Апофеоз

(А это уже нынешняя летняя ФБ. Тоже про Восьмой Легион, только сильно позже гибели Нострамо. Мастеру Секиры Кригу Ацербусу предсказано, что он обретёт силу демона на захолустной имперской планете. Что должно произойти при штурме монастыря госпитальерок, чтобы боги взглянули на этот бой?)

Со смотровой площадки Ваститас Виктрис Криг Ацербус, наследник Ночного Призрака, рассматривал панораму только что завершившейся битвы. Слабый флот Кастилии V не смог ничего противопоставить силам Легиона, спастись удалось лишь двум транспортникам, которые Ацербус приказал отпустить. Пусть бегут, пусть несут весть ужаса дальше, в сердце Империума. Так бы сделал примарх, а Мастер секиры чтил его наставления.
Два мелких корабля Повелителей Ночи сейчас соревновались в меткости, добивая последнее судно противника — истекающую воздухом из пробитых отсеков развалину. Залп Ваститас Виктрис лишь краем зацепил эсминец, но этого хватило, чтобы полностью искалечить корабль. Кажется, там ещё есть живые, кто-то ещё борется, пытаясь увести своё подбитое судно. Что ж, братья, это ваша добыча.
«Мои братья. Мои воины», — глаза Крига сверкнули, и не от созерцания схватки — он никогда не мог по-настоящему прочувствовать битву в космосе. Настоящий бой — там, где ты видишь лицо противника, а не обмен выстрелами в пустоте. Но то, что в этом походе к нему присоединились многие банды, прежде державшиеся в стороне, наполняло душу Мастера секиры торжеством. «Коор Масс был прав. Рано или поздно Легион осознает волю примарха и признает истинного наследника». После гибели Конрада Кёрза, после разгрома на Тсагуалсе Повелители Ночи распались на множество отрядов, кто-то из командиров говорил, что примарх избрал своим преемником Зо Сахаала, а Ацербус — самозванец, другие сомневались, что Ночной Охотник желал бы видеть на своём месте служителя тёмных богов. Криг бесновался, узнавая об этих подозрениях, но Коор Масс оставался спокоен. «Они могут говорить что угодно, но всё равно потянутся к удачливому и сильному вожаку, это в нашей крови. А тебе хватает и удачи, и силы. Каждая твоя победа станет доказательством твоих прав».
Костяные ожерелья, украшавшие доспех Ацербуса, были немым знаком этих побед. И каждая кость раньше принадлежала достойному врагу, космодесантникам-лоялистам или воинам Инквизиции. Он никогда не унижался до того, чтобы брать трофеем останки обычных смертных. Таких, какие сейчас, наблюдая с планеты гибель своих кораблей, молятся и трясутся от ужаса. Первый аккорд симфонии страха прозвучал, скоро люди, растеряв остатки веры, будут кидаться в ноги Повелителям Ночи, умоляя о милосердии.
— Этот мир станет местом твоего возвышения, — в голосе Тёмного апостола Иерана слышалась уверенность провидца. Криг Ацербус молча кивнул, не находя ответа. Он не сомневался в том, что Иеран умеет прозревать волю богов, но сейчас было трудно поверить его словам. Жалкий мирок служанок Трупа-на-Троне, госпитальерок, и жмущиеся к ним слабаки-беженцы с других планет. Судьба Кастилии V напомнит Империуму, что Восьмой Легион ещё жив, что завещанная Ночным Призраком месть не забыта, но Мастер секиры не ждал, что эта битва будет славной.
— Этот мир подохнет, окутанный страхом, как многие другие, — прогремели динамики Коор Масса. Уже много веков заключённый в саркофаг дредноута, терранец сохранял здравый ум, и из всех своих советников Криг больше всего доверял именно ему. Коор Масс первым из капитанов рот признал Мастера секиры Ацербуса наследником примарха. Коор Масс рассказал ему о том, чего на самом деле желал Конрад Кёрз, планируя свою гибель так же хладнокровно, как планировал операции Легиона, — Криг вырежет блеющих овец Императора во славу примарха и Хаоса, а я украшу свою броню свежей кожей, эта уже истрепалась. Вот моё пророчество.
— И оно точно сбудется, — с ухмылкой откликнулся Ацербус. Открывавшийся со смотровой площадки вид обречённой планеты горячил кровь, как будоражит хищника запах добычи.
Иеран спокойно окинул взглядом громадную фигуру боевой машины:
— Моё тоже.
«Может, он прав». Спорить означало признать себя недостойным, а такого Криг не сказал бы никогда. Планета станет гигантским жертвенником, и Четверо-в-Варпе его заметят. А что они даруют своему воину, их воля.

читать дальше«Я знаю, почему Кастилия V вдруг стала настолько важной целью», — Коор Масс ничего не произносил вслух, но он знал, что нужный собеседник его услышит. Иеран был сильным телепатом, и, стоя рядом, наверняка мог заметить обращённую к нему мысль. Удобно, когда разговор должен остаться только между вами, а динамики дредноута не умеют шептать.
+И почему же?+ Тёмный Апостол давно привык к циничному безверию Повелителей Ночи. Ацербус был исключением, а не правилом среди своих братьев.
«Эти госпитальерки эвакуировали людей из системы Антиллес, спасая их от эпидемии чумы. Те, кто наслал чуму, очень недовольны этим. И ты, как верный слуга богов, в том числе и Нургла, указал нашему командиру цель и придумал байку о возвышении».
+Если ты считаешь меня лжецом, почему не предупредил Ацербуса?+
«Предупредил, но мы решили не менять планов. Лёгкая победа принесёт ему большее уважение в Легионе».

Высадка основных сил Повелителей Ночи только начиналась, но первые отряды, чьи десантные капсулы коснулись планеты ещё тогда, когда в небесах полыхал бой, уже скользили, выискивая добычу. Основной их целью была разведка, но наткнувшись на один из лагерей беженцев, они отвлеклись и устроили кровавую бойню. Люди, увидевшие астартес, начали благодарить Императора, пославшего сюда их защитников… но благодарность быстро сменилась криками ужаса. Рапторы мчались дальше, оставив за собой мертвецов в лужах крови.
Возле монастыря они уже не охотились, а присматривались к укреплениям. Да и лагерей здесь почти не было, видимо, госпитальерки загнали свою паству за стены. Сам монастырь выглядел так, точно он не построен, а высечен из огромной скалы.
— Если бы его обороняли боевые сёстры, даже нам пришлось бы повозиться, — Кейрин пристально рассматривал укрепления. Выглядели они внушительно, и наверняка могли долгое время сдерживать штурмующих их воинов. Но слабое место любой крепости — это её защитники. — За мной!
Он знал, что другой отряд разведчиков сейчас изучает подходы к монастырю, но сам хотел добиться большего. Кейрин не собирался возвращаться к Мастеру секиры с тем, что мог бы разглядеть любой сопляк, если сказать ему, что искать. Его отряд пройдёт внутрь и к тому моменту, как братья явятся сюда, госпитальерки будут вопящим стадом. У шлюх Императора есть умная командир, та, кто организовала их оборону, и когда они найдут её разделанное тело, самоуверенность монашек сменится ужасом. Пять чёрно-синих теней скользнули к крепости.
— Мы рискуем, — прошипел в вокс Инвер, и в этот раз самый осторожный в их отряде по-настоящему взбесил своего вожака.
— Это смертные, всего лишь смертные! Любой из нас может в одиночку пройти всю их крепость сверху донизу! — Кейрин уже видел лазейку, через которую они смогут проникнуть внутрь. Пятеро астартес… нет, четверо — Инвер, ты останешься здесь. Предупреди нас, если вдруг этот ход заблокируют снаружи.
Приказ означал, что его оставляют в стороне от боя, как последнего сервитора, но воин молча отсалютовал командиру и замер возле одной из скал, почти неразличимый в темноте. Четверо его братьев рванулись к указанному Кейрином проходу, остановились, прислушиваясь, но даже усиленный слух астартес доносил только обрывки какого-то священного гимна из верхних помещений монастыря.
— Движемся тихо, — раптор ухмыльнулся под шлемом, предвкушая грядущую схватку. Возможно, проход перекрыт с той стороны, а может, госпитальерки просто не учли, что их враги способны незаметно перелететь через горы и отыскать потайные ходы, а не идти в открытую атаку. Лаз был рассчитан на рост человека, космодесантнику тут не выпрямиться, и всё же они скользили как призраки, казалось, почти не задевая камня стен. Резкий щелчок прозвучал в этой тишине как гром. Инстинкт заставил Кейрина броситься вперёд, и он успел миновать опасную зону, прежде чем взрыв обрушил ход, погребая под камнями остальной отряд. Даже сил астартес не хватило бы, чтоб разобрать этот завал, но воин и не думал искать пути отступления. Он завёл братьев в ловушку и теперь желал одного — отомстить за них.
— Взрыв произведён, по расчётам, укреплённость западной стены монастыря повысилась… — ровный металлический голос техножрицы сбился, когда она выкрикнула: — Осторожно, враг близко!
В обучение госпитальерок входят не только медицинские навыки, но и обращение с оружием. Руки сестры Виолы не дрогнули, когда из прохода вырвалась жуткая фигура, поток плазмы из мельтагана прожёг керамит и тело под ним, но предатель не умирал. Уже в агонии он, несмотря на стрельбу, с диким воплем метнулся к женщинам, когти рванули тело техножрицы, оказавшейся ближе всего к нему. Только после того, как меткий выстрел Сильвии, самой младшей из патруля, пробил шлем, астартес распластался на полу. Даже мёртвым он внушал ужас — тем, что созданный воином Императора, перешёл на сторону врага.
Раненая техножрица осторожно отползла в сторону, не желая, чтобы кровь хаосита осквернила её тело. Сёстры, вернувшиеся из боевой ипостаси к своей привычной, уже были возле неё, готовясь помогать, только Виола наблюдала за проходом, ожидая, не выберется ли оттуда ещё один астартес, да Сильвия замерла, точно зачарованная. Девушке всё произошедшее казалось невероятным — и то, что магос выжила после бешеной атаки, и то, что ей самой удалось сразить опасного противника.
— Магос, вы… вы…
— Благодарение Императору и Омниссии, я почти в порядке, — мысленно техножрица отметила, что преуменьшает повреждения, но ранами органической части тела занимаются медики, а остальное она потом починит сама, — будь я менее одарена Богом-Машиной, это бы закончилось хуже.
Сильвия сглотнула, рассматривая жуткие когти на перчатках космодесантника. Аугментированное тело магоса выдержало удар, но девушке чудилось, что эти клинки способны пронзить броню сорориток, точно нож — масло. «Мы победили, но почему мне так страшно?»
— Поздравляю вас, сёстры, — вошедшая в коридор канонисса монастыря Ирина держалась с таким величавым спокойствием, что Сильвии стало мучительно стыдно за свои тревоги. — Виола, ты не только замечательный хирург, но и стрелок.
— План сработал на 85 процентов, канонисса, — доложила техножрица. — То, что один из них избежит ловушки, оставшись на этой стороне, я не учла.
Магос не произнесла ничего лишнего, дабы не сеять сомнения в умах и без того взволнованных сестёр, но Ирина знала её невысказанный вопрос — почему вы не одобрили первоначальный план, перекрыть проход взрывом сразу, а не оставлять его как ловушку для возможной разведки врага? Дежуривший возле лаза патруль сумел остановить прорвавшегося астартес, но если бы космодесантники оказались удачливее и при обрушении тоннеля выжил бы не один…
— Так даже лучше, — ответила канонисса. — Сёстры, вы доказали, что наши враги сильны и опасны, но они — существа из плоти и крови, которых можно убить.
«А ещё мы должны идти на риск, чтобы добиться хоть какого-то успеха в этой битве. Нанести хоть какой-то урон, прежде чем…» — оборвав мысль, Ирина подошла ближе к Сильвии, взглянула в смущённое лицо юной героини:
— Тебе нечего стыдиться, дитя. И более опытным воительницам из боевых сестёр случается растеряться, видя ужасающую мощь космодесантников-предателей, а ты сражалась, как велит тебе твой долг. И не бойся. Какими бы грозными ни были эти существа, они не неуязвимы, они вопят от боли, когда мельта обжигает их, они тоже знают тревогу, и ослепляющую ярость, и желание прославиться, затмевающее осторожность — всё, что роднит их с людьми, даже если они давно отрицают собственную человечность. Любая госпитальерка учится противостоять куда более жуткому врагу — болезни, не знающей ни страха, ни сомнений, насылаемой безжалостным разумом. Но мы ведь не боимся чумы?
Девушка молча кивнула, губы её подрагивали от волнения.
— Вот и этих не стоит бояться. Всё в руках Императора, а наш долг — защищать тех, кто нуждается в нашей помощи.

Возвращаться с дурной вестью было опасно. После того, как грохот и вопль ярости в воксе рассказали Инверу, что его собратья мертвы, разведчик успел многое выяснить. Он узнал, что помимо самих госпитальерок, гарнизон монастыря составляют вытащенные из системы Антиллес вместе с мирными жителями гвардейцы. Их было не так много, чтобы они стали реальной помехой для космодесантников, но один воин уже недооценил смертных. Гибель Кейрина не вызвала у Инвера никакого сочувствия, командир всегда был слишком самоуверен, можно было только удивляться, что он не погубил отряд раньше. Но если сейчас Мастер секиры решит, что Инвер сбежал от опасности, и только потому выжил, никакие ценные сведения не спасут шкуру труса.
Докладывать об итогах разведки предстояло напрямую высшим офицерам, и это тоже заставляло воина нервничать. Взгляд скользнул по массивному, украшенному содранной кожей корпусу дредноута, по замершему по левую руку от Ацербуса Тёмному апостолу — Иеран стоял без шлема, прозрачно-серые глаза, казалось, видят тебя насквозь. Раптор вспомнил, что, как говорят, посланник Лоргара умеет читать мысли, и впервые он надеялся, что это не просто слухи. «Смотри, провидец, я выполнял приказ. Мой командир сам приказал мне остаться в стороне. Он был самоуверенным глупцом, и я не хочу, чтобы он утащил меня за собой», — последняя мысль явно была лишней.
Когда воин завершил доклад, на миг повисло молчание. Потом Криг Ацербус ухмыльнулся, оскалив острые зубы:
— Ты говоришь, они атаковали четверых астартес и победили?
— Кейрин точно мёртв, я слышал его предсмертный крик. Остальные, возможно, в ловушке, оглушены, — Инвер видел этот завал, но порой космодесантник выживает там, где от смертного остались бы только изломанные кости.
Ацербус расхохотался и обернулся к Иерану:
— Вот теперь я верю, что твоё пророчество сбудется. А ты, оставшийся без командира, будешь сражаться в моём отряде.
— Это великая честь для меня, — склонил голову Инвер. Он понимал, что это удача с очень острыми краями, ему придётся демонстрировать чудеса храбрости, как и всем тем, кто окружал Мастера секиры. Но это может вознести его очень высоко. «А если мне очень повезёт, то троих собратьев даже вытащат из-под завала живыми. Кейрин подох, но он не заслужил такой свиты по дороге в варп».

Повелители Ночи подошли к стенам монастыря точно чёрно-синий прилив, волна, которая смоет жалкие человеческие укрепления. Впрочем, огонь установленных в крепости орудий — украшенных иконами Императора и Алисии Доминики — заставлял их пока держаться на расстоянии. Время штурма ещё не пришло, тактика Легиона требовала для начала испробовать другие вещи.
Не все лагеря беженцев были эвакуированы в крепость. К кому-то госпитальерки просто не успели, в некоторых люди сами разбежались при вести о проигранной битве в небесах и скитались по здешним ущельям, пока их не выловили рапторы. Криг Ацербус приказал захватить как можно больше живьём, убивать только тех, кто попытается сопротивляться. Гибель парочки смелых делала остальных очень послушными, многие, похоже, уже искренне готовы были служить космодесантникам Хаоса. Увидев монастырь, они, правда, забеспокоились, не собираются ли астартес гнать их на штурм живым щитом. Слушая это блеяние, Мастер секиры смеялся. Глупцы думают, что он кинет в бой, который должен принести ему возвышение, таких жалких соратников. Нет, у этих людишек будет совсем другая роль, и вот для неё пришло время.
Когда первых из них схватили неумолимые палачи, некоторые кинулись прочь, иные, внезапно обретя храбрость, бросались на космодесантников с голыми руками или подобрав с земли камень, но большинство сжались и умоляли пощадить. Они клялись в своей преданности, пока слова не сменялись воплями ужаса и боли.
Ацербус стоял посреди кровавой вакханалии, но смотрел не на жертв — распинаемых в пародии на статуи Императора и святых, корчащихся с начисто содранной кожей, лишённых глаз, рук и ног обрубков, которым оставили только язык, чтобы они кричали, чтобы их голоса сливались в литанию страха, в гимн, возвещающий атаку Повелителей Ночи. Он позволил своим воинам развлекаться, но сам видел только монастырь. За его стенами госпитальерки, медики, сейчас должны мучиться не меньше, чем те, кого убивают на их глазах. Может, их сердца дрогнут, и штурм станет лёгким делом. Может, они пойдут в безнадёжную атаку, чтобы больше не слышать эти вопли.
— Подтащите передатчики ближе, — рявкнул он на техножрецов, суетившихся вокруг жертв. — Я хочу, чтобы до девок Императора долетел каждый звук нашего веселья. Хотя это они должны расслышать и так.
Полурастерзанная девочка дико визжала, когда один из воинов медленно проворачивал нож в ране. Её крик наверняка сейчас вонзается в душу сёстрам острее любого клинка. Давайте же, действуйте, спасайте невинных!
Со стороны монастыря прилетел усиленный громкоговорителем голос, чистый и исполненный уверенности:
— Вы видите, что делают наши враги. Они не щадят ни детей, ни стариков, они превращают смерть в своё гнусное развлечение. От них нельзя ждать милосердия. Если хотите спасти себя и свои семьи, если не хотите умереть в лапах предателей, берите оружие и сражайтесь. Император даст нам силу отомстить за тех, кто погибает от рук этой мерзости. Император примет чистые души, прошедшие через муки. Славьте Его и сражайтесь, ибо у нас нет другого пути.
Странные скрежещущие звуки перекрыли и доносящуюся из крепости проповедь, и вопли жертв — дредноут смеялся:
— Она оборачивает нашу тактику против нас. Когда страха становится слишком много, приходит бесстрашие.
— Если бы можно было склонить её на сторону Истинных богов, — прошептал Иеран, в серых глазах светилось восхищение.
Секира в руках Крига Ацербуса описала круг над головой, а потом обрушилась на распятую девчонку, обрывая визг. Своеобразный салют той противнице за стенами. Да, здесь его ждёт бой, а не резня. Воины, оторвавшись от своих забав, смотрели на командира в ожидании приказов.
— Развлекайтесь дальше. Мы ударим на закате. И дух примарха увидит, как здесь стихнут хвалы Императору.

После долгих речей и призывов глоток воды казался сладким для пересохшего горла. Канонисса Ирина замерла, полузакрыв глаза, позволив себе миг покоя. Она никогда не обладала большим даром убеждения, и всё же сейчас её слова милостью Императора обрели вес. Всё больше госпитальерок и принятых ими беженцев смотрели на подступающего врага не со страхом, а с угрюмой готовностью сражаться, отомстить за истязаемых людей. Хаос пришёл сюда не в сладком и льстивом обличье, а открыв своё истинное лицо — как жестокие и извращённые убийцы.
Негромкий всхлип рядом прервал отдых. Ирина обернулась, найдя взглядом совсем юную сестру. Сильвию чествовали как убившую опасного врага, но, похоже, девочку это только смущало.
— Канонисса, простите меня, — пролепетала девушка.
— Что гнетёт твою душу, сестра?
— Я… мне стыдно, но я боюсь. Эти существа… я не верю, что мы сможем их победить. Простите мою дерзость, но вы в это верите?! — договорив, Сильвия закусила губу, точно наказывая себя за малодушие.
Ирина могла сказать многое. Да, мало кто бы поверили, что сработает план со взрывом, что госпитальерки справятся с прорвавшимся космодесантником, но ведь получилось же. И всё же здесь и сейчас, глядя в испуганные глаза подростка, она не хотела лгать и плести словесные кружева. Девочка ведь спросила не о том, уязвимы ли астартес Хаоса и какой шанс у монастыря выстоять против атаки.
— Я верю, что Император не оставил нас своей милостью ни в этой жизни, ни в грядущей. Знаю, что мы уже нанесли урон врагу и нанесём ещё. И верю, что те, кто уходят в бою, умирают легко.
Сильвия молча склонила голову. Зажав в руках чётки, она выглядела сейчас не кроткой и смиренной, а решительной и упрямой. Слова нашли путь к ещё одному сердцу.
«Эта девочка будет метко стрелять, когда придут по наши души. А смерть на поле боя и впрямь не страшна, когда ты видишь, что ждёт пленников».

Солнце уходило с небосклона нестерпимо медленно. Ацербус рычал и ругался, расхаживая по окровавленному песку, даже постепенно смолкающие вопли жертв и бьющиеся в конвульсиях тела не веселили. Он с трудом удерживался, чтобы не отдать приказ об атаке прямо сейчас, при свете дня, явить всю мощь легиона. Но это против заповеданной примархом тактики, а потери в схватке с настолько незначительным врагом заставят братьев сомневаться в удаче лидера.
Его свита держалась поодаль, не желая злить командира ещё больше, только Коор Масс время от времени подавал скрипучие фразы. Дредноут уже исполнил своё предсказание — его корпус украшала свежая кожа, благо добычи на это хватало. Стекающая по броне кровь придавала ему вид не то передвижного алтаря, не то вымазанной алой краской орочьей машины.
— Они хорошо держатся, — проскрежетал он, выслушав очередное донесение разведчиков, — но это всего лишь смертные. К ночи они устанут. Человек не способен долго быть в боевой готовности.
— Похоже, уже устали, — раньше, стоило наблюдателям повести себя неосторожно, их приветствовали выстрелами и из главного здания монастыря, и из второго, малого укрепления, которое удерживали имперские гвардейцы. Сейчас огрызался только монастырь. Криг оскалился, представив себе людей, сидящих и ждущих атаки. Да, дредноут прав, они ослабеют. Госпитальеркам проще, у них хватает стимуляторов и умения ими пользоваться.
— Вот и определилось направление атаки — мы, как настоящие хищники, начнём со слабой цели? — в доносящемся из динамиков голосе ясно слышался вопрос. Коор Масс мог позволить себе куда больше, чем все остальные советники, но он никогда не показывал при воинах, насколько командир ценит его слова.
Сейчас Ацербус только отмахнулся:
— Нет. Наша цель — это монастырь, это девки Императора. А гвардейцы пусть ждут своей участи.
«Я хочу схватиться с теми, кто бросил вызов нашему искусству, кто сделал страх бессильным». Алые лучи закатного солнца казались предзнаменованием победы Легиона.
Братья, охваченные тем же яростным предвкушением, что и их вожак, оставляли свои развлечения. Единая стая, грозная и неостановимая, желающая новых жертв и трофеев. Когда Криг смотрел на них, бешенство в его душе сменялось гордостью.
Лезвие секиры указало на громаду монастыря.
— Эти смертные решили, что могут быть противниками нам. Сокрушим их! Аве Доминус Нокс!

В вечернем сумраке на стены точно накатывала чёрно-синяя волна. Первую преграду они преодолели ещё днём — пока большинство воинов развлекалось, а разведчики следили за крепостью, техножрецы разминировали ведущую вверх дорогу. Рапторам, да и просто пехоте Легиона ловушка была не страшна, но, как выразительно усмехнулся один из техномаринов, попытавшейся проехать здесь технике пришлось бы солоно, а другого пути нет. Коор Масс, услышав, что дорога безопасна, невозмутимо пошёл вперёд, радуясь, что понять уровень его тревоги может разве что Иеран. То, что ты дредноут, не делает тебя меньше параноиком.
Хоть монастырь и служил домом госпитальеркам, но строился так же, как обители боевых сестёр. Украшенные иконами Императора, Алисии Доминики и других святых пушки были способны остановить не только простых мятежников, но и врага, обладающего военными машинами. Огневые точки прикрывали артиллерию и позволяли сёстрам обстреливать нападающих с малым риском для себя. Тот, кто проектировал крепость, продумал многое, но он не ждал, что основная опасность придёт не с земли, не от осадной техники, а с неба.
Чёрные тени, почти невидимые в сумерках, парили, выжидая момент атаки. Кто-то выпалил из болтера по возящимся у пушки шлюхам Императора, одна из госпитальерок рухнула, но ответные выстрелы заставили рапторов метнуться в сторону.
«Такой же идиот, как грёбаный Кейрин!» — мысленно выругался Инвер в адрес поторопившегося. «И закончил примерно так же», — добавил он, провожая взглядом падающее тело. Доспех астартес хорош, но слишком много стрелков ждало проявления мишени. Скорее всего, подбитый только ранен, но падение довершит дело.
Сам Инвер не собирался вступать в перестрелку. Атакуй из тени, оставайся невидимым для врага до последней секунды… и докажи командиру свою храбрость. Раптор дождался, пока рявкнуло одно из орудий — в стороне от недавних выстрелов, не там, где ждут нападения, и хищной птицей метнулся вниз. Стрелок рядом с пушкой даже не успела вскинуть винтовку, когда когти рассекли её тело. Второй удар достался перезаряжавшему пушку сервитору, и Инвер вскинул его тело, закрываясь от выстрела из огнемёта. Пылающий мертвец полетел вперёд, в огнемётчицу, та шарахнулась, и лезвие полоснуло её по руке, отрубая кисть. Космодесантник крутился на орудийной площадке вихрем смерти. Он слышал, что братья кинулись в атаку вслед за ним, понимал, что здесь схватка уже выиграна, но не позволял себе терять концентрацию, пока все противники рядом не были мертвы. «Кейрин уже недооценил госпитальерок».
— Всё чисто. Прохода внутрь нет, — по узкому ходу, рассчитанному на не очень крупных смертных, не пролезешь, а система подачи снарядов, скорее всего, хорошо защищена. Пусть шестерёнки её разбирают, если понадобится.
Его успех вдохновил остальных. Сразу несколько рапторов кинулись к другому орудию, в воксе раздался злорадный смех, когда один из них приземлился на саму пушку, попирая иконы, звуки схватки… и взрыв. Техножрица, помогавшая наиболее неопытному расчёту, видела, что количество атакующих врагов превосходит силы охраны орудия. Магос Алессия уже успела оценить силу астартес, как и остроту их оружия. И не хотела попадать в руки Повелителей Ночи живой. Это было логично.
Заряд взрывчатки разметал тела защитников и нападавших, точно гнев Императора. Сделанная техножрицей бомба искалечила даже механизм орудия, но магос бы сказала, что пушка столь же не желает сдаваться в плен, как и госпитальерки. От Алессии, носившей взрывное устройство на себе, остались лишь оплавленные куски металла.
Сейчас, когда огонь орудий крепости слабел, в дело вступила осадная техника Повелителей Ночи. Снаряды били по башням, заставляли содрогаться врата крепости. Площадь перед монастырём уже была захвачена, открывая хорошую позицию для атаки и на главную цель, и на укрепления, удерживаемые гвардейцами. Ацербус, верный своему плану, послал на второе направление лишь небольшую часть сил, чтобы не дать гвардии перейти в контрнаступление. Её тяжёлое вооружение могло стать неприятным сюрпризом в разгар боя. Но, по сообщениям, гвардейцы вообще не вступали в бой, даже не пытаясь отстреливаться. Малое укрепление молчало.
— Может, они вообще давно переползли в монастырь по подземному ходу. Или со страху перетравились газом, — хохотнул Ацербус, и тут же зарычал в вокс: — Не сметь ничего проверять! Выполнять приказ!
Командир хорошо понимал недовольство бойцов, вынужденных сторожить не огрызающуюся точку, но ожидал ещё одну ловушку со взрывом, возможно, с участием всех боеприпасов, которые были у гвардейцев.
— Какие будут дальнейшие приказания? — Инвер спустился рядом с Ацербусом и упал на одно колено, глядя снизу вверх на массивную фигуру лорда и повелителя.
— Драться рядом со мной! — взревел Криг, сгрёб раптора за наплечники, заставив подняться. Подозрения в трусости были смыты, сейчас Мастер секиры чувствовал разве что лёгкую зависть к собрату — его-то самого не было в той воздушной атаке.
«Если в ближайшее время ворота не рухнут, Криг помчится вышибать их лично», мысленно фыркнул Коор Масс. Он видел лихорадочное нетерпение, сжигающее Ацербуса, но пока мощное строение выдерживало обстрел.
— Да их точно Труп-на-Троне с той стороны подпирает! — ругнулся кто-то. Дредноут развернулся, осматривая стоящую посреди площади над фонтаном статую Императора. Сам он в подобные приметы не верил, но вырвавшийся из его громадной лапы заряд плазмы оставил на каменной фигуре ожог.
— Снести эту дрянь! — прогремели динамики. Бойцы, ждущие штурма, рванулись выполнять приказ, под градом выстрелов мраморный Император пошатнулся, и, не теряя милосердной улыбки на лице, рухнул, разбившись на несколько кусков. Следующий залп осадных орудий пробил врата.
— Это было мудрое решение, — Иеран поклонился дредноуту.
Коор Масс бы поморщился, если бы броня была способна на такие движения. «А ты из этого сделаешь очередное доказательство воли богов. И даже сочинишь про это песню».
Возможно, Тёмный апостол расслышал его мысли, но не ответил. Отряд Ацербуса спешил к пролому, Криг казался воплощением ярости и самой войны, огромный воин с пляшущей в руках секирой. Иеран следовал за ним, вскинув сияющий энергией крозиус над головой. Сорвавшиеся с жезла молнии ударили в защитников крепости, рискнувших стрелять из-за пробитых ворот.
— Первый удар за тобой, — крикнул Ацербус, но Несущий Слово не ответил. Он шёл к монастырю, распевая литанию проклятия.
— Сын твой верил тебе, как богу,
Был клинком твоим, бьющим ночью,
Был немым твоим оружьем,
Ты же скрыл свои приказы.
Будь же проклят, Император,
Хитростью свой трон воздвигший,
Бог-обманщик и предатель,
Терры трон однажды рухнет!
Ты, предавший самых верных,
Ты, солгавший самым верным…

— Император милосердный, что это?! — госпитальерки были готовы ко всему, даже к уродам и мутантам или чудовищной машине, покрытой содранной кожей, но окутанная молниями пародия на священника ужасала. Он пел омерзительную вещь, в которой слышались отзвуки таких знакомых гимнов.
— Очередное кощунство Хаоса, — рявкнула сестра Виола. — Стреляйте!
У госпитальерок и беженцев осталось время на пару залпов, и Виола собиралась подороже продать свою жизнь. Да, броня астартес почти неуязвима, но вон одно чудовище рухнуло, не добежав, другое...
— Стреляйте!
Сильвия держит винтовку, точно боевая сестра, а не лекарь. Меткие и точные выстрелы, тот, в молниях, остановился, даже пошатнулся. Виола вскидывает мельтаган, она успеет…
— Ярость твоей веры делает тебе честь, — произносит Тёмный апостол, и сорвавшийся с крозиуса поток энергии бьёт в не в женщину — а в её оружие. Короткий вскрик мгновенно обрывается, кричат другие, кого обожгло меньше, а хирург Виола падает с сожжённой грудью.
Иеран тихо и скорбно добавляет:
— Император не заслуживает такой верности.
Краем глаза Ацербус замечает полыхающие молнии, видит, как рядом скользит Инвер — вокруг когтей кровавая дымка. Он сам опьянён этой схваткой, переходящей в резню. Смертные ещё пытаются драться, совсем девчонка кидается на него, стреляя почти в упор. Взмах секиры, и голова девушки катится по полу, на лице застыла бешеная решимость. И сейчас Криг понимает, кого так яростно защищала молодая госпитальерка.
Одеяние женщины вымазано кровью, текущей из раны, но это их командир. Канонисса, чей голос внушал защитникам крепости такую храбрость. Удар или выстрел лишили её правой руки, сейчас она не может защитить даже саму себя.
— Ты проиграла. Твоя жалкая вера — ничто перед нами. Ты умрёшь так, как те, кого видела днём, — Ацербус рычит, зная, что сейчас смертная должна сломаться, и втайне восхищаясь тем, как она держится. Она умрёт под пытками, да, но как священная жертва, а не блеющая овца.
Канонисса Ирина смаргивает, пытаясь сфокусировать зрение на стоящем перед ней воине. Стимуляторы уже почти не действуют, но зал перестаёт расплываться. Хаосит угрожает ей и глумится над верой, ну на то он и хаосит. Она его ненавидит. Настолько, что не считает нужным отвечать.
Под ногами могучих фигур лежат тела её сестёр, и Ирина понимает, что план сработал. Эвтаназия. Те, кто сражались, погибли легко, их не пытали. Император уже принял их. Чего ей теперь бояться?
«Сильвия, моё обещание сбылось», — канонисса не собирается плакать перед врагом. Она улыбается, глядя на мёртвую девушку.
Кригу Ацербусу доводилось видеть, как смертные, глядя на мучения своих близких, сходили с ума и заливались хохотом. Но искалеченная женщина не похожа на безумную. Обострённый слух астартес различает какой-то щелчок в складках её одежды.
Инстинкты бойца и паранойя сработали в унисон. Отшатнувшись, Мастер секиры ударил, разрубая канониссу. Из левой руки женщины выскользнули металлические чётки — Ирина по привычке перебирала их.
— Боги приняли эту жертву так, — то, что он мог хоть на секунду поверить в опасность от искалеченной женщины, без сомнения, воля Четверых. Достойные враги ушли, спокойно глядя в лицо смерти, и Ацербус чувствовал, что это правильно. — Соберите их головы для пирамиды. И не смейте добавить туда ни одну башку труса. Все, кто прячутся и сдаются — законная добыча. Тех, кто попытается драться, убить быстро.
В монастыре ещё хватает и тех, кто хнычут от ужаса по углам, и тех, кто залегли, поджидая врага, но вылавливать воинов-одиночек — не дело командира. И уж тем более не ему марать руки об испуганных.
— Инвер, укажешь, где тот завал-ловушка, — раптор склоняется в благодарности, но Криг уже не смотрит на него. Бой ещё не окончен, осталось малое укрепление, где засели гвардейцы. Здесь вроде бы не было никого в форме.
Ацербус ещё раз окидывает взглядом зал, где госпитальерки приняли бой, но ни одного трупа в мундире имперской гвардии не видит. Или сёстры, или беженцы. Совсем рядом с ним в груде тел кто-то шевелится, и Криг замирает, приглядываясь. Это совсем ребёнок, он приподнимается, тихо вскрикивает, видя мертвецов и врагов, а потом неуклюже берёт из рук убитой госпитальерки винтовку. Ацербус может покончить с ним одним ударом, просто шагнуть вперёд и раздробить голову кулаком, но командир стоит неподвижно, и никто из воинов не смеет вмешаться.
Дрожащие пальцы с трудом целятся, вряд ли сопляка успели научить стрелять, но он готов сражаться, он пытается навести винтовку на врага, а когда огромный воин неуловимо-быстро оказывается рядом, вплотную, бьёт ружьём, как палкой. В следующий миг Ацербус с хохотом вырывает оружие у мелкого.
— Апотекарий, он твой. Сделай из него астартес.
Кто-то бормочет, что не стоит отбирать добычу у богов, раз уж мы здесь сражаемся во славу их, но это не Иеран, а остальных Криг слушать не собирается. Что богам этот щенок, когда они получили столько крови трусливых и столько смертей отважных?! А сопляк, рискнувший ударить космодесантника, станет великим воином.
Интересно, что приберегли для штурмующих гвардейцы? Такое же яростное сопротивление? Очередной взрыв? Их бастион меньше, но они сами — опытные бойцы…
— Там нет угрозы, — произносит Иеран, и Ацербус невольно оборачивается к своему провидцу. Он давно привык, что порой Тёмный апостол отвечает не на слова, а на мысли, но… нет угрозы?
— Я чувствую. Нет опасности. Нет готовности убивать. Нет готовности умирать, — голос псайкера звучал монотонно, как будто он одновременно был здесь и не здесь.
— Сейчас посмотрим, — Криг оскалился. Если он угадал, если гвардейцы и впрямь решили покончить с собой, не дожидаясь сражения, будет скучно. Но нет, ему всё время докладывали о живых целях, какое-то движение внутри укреплений было. Значит, есть кому драться.
Отряд, карауливший малый бастион, отсалютовал командиру.
— Люди внутри желают сдаться.
Смертный в форме Имперской гвардии, особенно жалкий на фоне закованных в броню астартес, рухнул на колени.
— Как старший офицер гвардии на этой планете, я готов служить Хаосу…истинным владыкам… мы отрекаемся от Императора и его шлюх…
— Он и впрямь сейчас старший офицер в этом подразделении, — разум смертного был открыт из-за хлещущих во все стороны эмоций, и Иеран заглянул туда, — он убил капитана, пытавшегося организовать оборону, и тех, кто был против сдачи.
— Понятно, — Ацербус убрал секиру в крепления на доспехе. — Встань!
Гвардеец торопливо поднялся, не отрывая опасливого взгляда от нового командира. Когда астартес вздёрнул его в воздух, как куклу, человек прикусил губу, чтобы не закричать от ужаса. Мелочная храбрость.
Бронированная перчатка сомкнулась, вырывая кусок мяса из тела. Смертный задёргался, визжа, пиная своего убийцу, но Криг рвал его на части, как зверь.
— Ты сдался! Ты испортил моё возвышение! Мою жертву!
Отлетела в сторону кисть. Вторая. Кусок плеча. Вопли перешли в бульканье и хрипы, человек лишился сознания или сдох, когда у него вырвали внутренности, и только тогда Ацербус швырнул изуродованное тело на землю и наступил на него, дробя голову.
— Всех этих сдавшихся — взять. Сделайте здесь второе поле мучений. Лучше, чем было перед крепостью!
Отряд радостно взревел, получая свою награду за неучастие в битве, но сам Криг повернулся и двинулся отсюда. Он ждал ещё одной схватки, короткого, но сражения, а эти… Ацербус не желал их видеть даже подыхающими.
Перчатки были измазаны в крови, красные, как у преступника. Дурной знак. Сейчас в Легионе уже не было отсроченных приговоров, Мастер секиры предпочитал казнить сразу, если кто-то настолько виновен, но ещё помнил, как при примархе обречённые красили перчатки в багровый цвет. Они знали, что по закону уже мертвы, что каждый прожитый ими день — милость Ночного Призрака.
Криг подошёл к фонтану, опустил руки в воду. Скользнул взглядом по разбившемуся мраморному Императору. «О, как могучие падут!». Ацербус помнил эту фразу, она вела его, как маяк. Он исполнит завет отца. Он будет мстить Империуму и самому Императору, он соберёт весь Легион под своей рукой. Он — наследник примарха, той части личности Конрада, которая освободилась от лжи и приняла служение богам. Но сейчас эти воспоминания превращали ярость и триумф в пепел.
Монастырь охватила кровавая вакханалия. Находили и приканчивали пытавшихся спрятаться людей, и их крики гулко отдавались в стенах, где совсем недавно звучали гимны, уродовали и оскверняли лики имперских святых. Вне безумного веселья оставался только зал, где госпитальерки приняли бой. Возле врат монастыря уже возвышалась пирамида из голов. Ацербус медленно подошёл, встретился взглядом с лицами беженцев и сестёр. Кто-то в последний миг закрыл глаза, но многие смотрели на своего врага с неподвластной смерти яростью. Голову канониссы, как и полагается, положили на самый верх, и Мастер секиры долго изучал это лицо, неподвижно-спокойное. Рядом с ней была та девчонка, которая погибла, прикрывая свою командиршу. Казалось, они до сих пор переглядываются.
Слабые, но достойные враги. Достойная жертва богам. Скоро стервятники выклюют глаза, гниение исказит черты, но пока что Криг смотрел на окровавленную кучу голов, как на прекрасную картину. Даже кровь их пахнет иначе, не так, как вонял гвардеец.
Опустившись на каменную скамью, Ацербус наблюдал, как его воины, проходя мимо пирамиды, просят у богов успеха в битве, богатой добычи, мести давним противникам. Далеко не все произносили свои молитвы вслух, многие просто замирали на несколько мгновений со склонённой головой, но он хорошо знал, чего желают его братья.
«А чего хочу я?» Аромат крови щекотал ноздри, Криг снял шлем, чтобы лучше его чувствовать, и память вернула его в Вопящую Галерею, где Ночной Призрак лежал на полу из живых лиц, раздирая ногтями руки, а они, его сыновья, тянулись к нему, вдыхая острый, дурманящий запах.
«Я хочу ещё раз увидеть отца». Все свои триумфы, все дары богов Ацербус отдал бы за то, чтобы примарх вновь был с ними. Нет, даже не это. Увидеть дух отца в тех глубинах варпа, где он пребывает, о большем незачем и мечтать. Ночной Призрак сам вынес себе приговор, и не тебе спорить с ним.
Криг закрыл глаза, погружаясь в медитацию. Если богам угодна принесённая жертва, пусть они даруют этот миг встречи. Шаги, голоса, отдалённые выстрелы и вопли, грохот разбиваемых статуй медленно гасли, точно поглощались туманом. Оставался только запах крови, и вот-вот он сменится другим, более сильным, горьким, внушающим безумие.
Вместо этого в нос ударила вонь застарелой крови. Казалось, рядом был древний алтарь, на котором веками приносили одну жертву за другой… а теперь его подожгли. Ацербус открыл глаза, не понимая, что происходит. Вокруг не было ни монастыря, ни воинов, только пирамида, он сам, да высокое массивное существо. Мастер секиры, один из самых сильных воинов Легиона, казался мальчишкой рядом с этим исполином. В руках гигант держал копию оружия Ацербуса, увеличенную под свой рост.
— Что ты здесь делаешь?! — Криг зашипел, точно разъярённый хищник, на чью территорию пришёл чужак. Кто бы ни был этот гигант, он помешал явиться тени примарха.
— Конраду не нужно это, — создание варпа указало секирой на головы. — Ему нет дела до твоих подвигов.
— Лжёшь! — взревел Ацербус, бросаясь вперёд. Исполин был обнажён, но лезвие ударилось об его ногу, как о металл. Раздался звон, словно раскачали громадный бронзовый колокол.
Первый яростный выпад не оставил и царапины на коже гиганта, но Криг не останавливался. Второй удар, гулко отразившийся от живота врага, противник отмахивается, и получает третий удар — в локоть. Варпова тварь вдвое превосходит Ацербуса ростом, но не умением. И не гневом. Бронзовокожий с рёвом взмахивает топором, но Повелитель Ночи проворнее.
Четыре — секира скользнула по боку, и, казалось, исполин пошатнулся от силы удара. Пять — по колену, подрубая ногу, но противник всё равно неуязвим. Шесть — в то же место, чудом увернувшись от ответного взмаха топора. Криг считает свои удары, концентрируясь на них, не позволяя себе поверить, что у него нет шанса, что врага невозможно пробить. Семь — косо рубануть по бедру, вложить всю ярость…
И бронзовокожий ловит его на этой атаке. Выпад гиганта отбрасывает Ацербуса, доспех не пробит, но Криг слышал, как хрустнули кости. Исполин не даёт ему отдышаться, второй удар швыряет космодесантника на землю, лезвие топора прорубает броню и вонзается в тело. Три — громадная секира обрушивается на правую ногу, прорезая керамит и плоть, как масло. Четыре — точно такой же палаческий удар по второй ноге.
Боль затапливает сознание, Ацербус механически отбивает ещё один удар, который мог бы раздробить ему грудь, вздрагивает от следующего. Пять — ещё один выпад в бок, по свежей ране. Слишком слабый, чтобы убить, но мучительный. В разуме бьётся мысль: «Я стал калекой. Всё закончено». Головы мёртвых госпитальерок глядят на проигравшего космодесантника, и Кригу чудится торжество в их глазах.
Шесть — удар древком секиры в живот, дробящий кости. Варпова тварь играет. Семь — ещё раз прорубает доспех, добавляя новую вспышку боли. «Он сделал меня калекой. Но Коор Масс тоже искалечен, а он сражается. Руки у меня ещё целы». Гигант медленно заносит секиру над ним, вынося окончательный приговор. Топор начинает падать, и Ацербус вскидывается из последних сил, ловя врага на этом падении. Верхняя кромка лезвия врезается в кисть гиганта и пробивает бронзовую кожу.
— Восемь, — выдыхает Криг, глядя, как из раны медленно стекает вниз тяжёлая капля крови. Во славу Восьмого Легиона, во славу примарха, я всё-таки достал тебя!
— Восемь, — откликается голос, от которого вздрагивает мир, и топор продолжает падение. Отблески огня играют на его лезвии, обжигая глаза, а потом удар обрушивается, разрубая броню и кости, боль умирает вместе с телом, и остаётся только жгучее пламя.

Ацербус инстинктивно смаргивает и понимает, что в глаза ему светит не огонь, а утреннее солнце. Алые лучи рассвета заливают уничтоженный монастырь, замерших неподалёку воинов — они кажутся взволнованными и даже испуганными. Ближе всех Иеран с планшетом в руках, он ведёт запись, бормоча молитвы.
«Что здесь было? Сколько времени я…» Мастер секиры поднимается, осознавая, что поединок с гигантом был всего лишь видением, он не стал калекой… но изменился. Доспех точно слился с кожей, Ацербус возвышается над своими бойцами, как башня. Апофеоз. Боги сделали его демоном. Криг взревел, глядя в небо Кастилии, и от ждавших его пробуждения астартес повеяло ещё большим страхом. Сейчас Ацербус чувствует их, не знающих, что теперь будет. Там, дальше, невидимый отсюда, Инвер вскидывает руку в победном салюте — апотекарий сказал, что один из его вытащенных из-под завала товарищей будет жить. Даже рык командира-демона не смущает раптора. Коор Масс стоит у ворот, рассматривая, во что превратился его повелитель… и его ученик. «Память о тебе, дредноут, дала мне силы драться». И спокойная уверенность Иерана — Тёмный апостол ни секунды не сомневался в своём пророчестве.
Пирамида из голов превратилась в изваяние — как будто её залили расплавленной бронзой, сжёгшей кожу и оставившей лишь голые черепа. Только от металла веет не жаром, а холодом варпа. Когда взгляд демона падает на неё, Криг видит, как на костях вновь проступают лица.
«Ваша вера проиграла Хаосу. Но это вечный памятник вашей отваге». На мгновение он замер, потом вновь обернулся к своим воинам, от резкого движения за спиной хлопнули крылья.
— Боги даровали мне возвышение. Братья мои, перед нами долгий путь, множество планет и множество врагов. Мы сокрушим всех, кто посмеет противостоять нам. Аве Доминус Нокс!
И вот теперь его рёв поддержали голоса братьев.

Кастилия V таяла в глубинах космоса за кормой уходивших кораблей, превращалась в страницу летописи Легиона. Очень странную страницу. Там, наблюдая, как тело Крига Ацербуса корчилось в изменениях, дредноут радовался, что его броня не выражает эмоций. Тогда он испытывал и изумление, и страх, и желание склониться перед мощью богов. Последнего Коор Масс стыдился более всего.
— Иеран, прочтёшь, что ты записал о возвышении нашего командира? И… ты настоящий провидец. Признаю, я был не прав.
— Разве сына Ночного Призрака можно удивить сбывшимися предсказаниями?, — мягко улыбается Тёмный апостол. — А записи… просто протокол событий, это мог бы сделать любой сервитор. Главного я так и не понял.
— Чего? — не так часто всезнающий и всеведущий Несущий Слово говорит, что чего-то не понял, и аура дредноута сейчас сверкает насмешливой радостью.
Рядом с ними нет лишних ушей, но всё же Иеран переходит на телепатическую речь.
+Обретая демоническую суть, смертное существо перерождается, многое получая, но и многое теряя. Ацербус… ментально он почти не изменился. Он практически такой же, каким был. Это необычно. Я не могу это понять+
«Он рассказывал мне о своих видениях, — возможно, Криг был бы в ярости, если б узнал, что Коор Масс поделился его историей, но ближайшему советнику это простит. Да и Тёмному апостолу он доверяет. — Там, в ином пространстве, он сражался не как слуга богов, а как воин примарха. Может, поэтому он остался таким, каким видел его ещё Конрад».
С минуту Иеран молчит, обдумывая услышанное.
+Но Криг Ацербус — не избранный примархом наследник, ведь так?+
Скажи это кто другой, и он подписал бы себе приговор. Коор Масс не для того внушал Кригу веру в избранность, чтобы это могли разрушить чьи-то неосторожные слова. В конце концов, Зо Сахаал давно исчез и наверняка мёртв, и нет для Легиона лучше вожака, чем Мастер секиры… за спиной которого стоит мудрый советник. Но Иеран здесь союзник, а не враг, он не захочет, чтобы Повелителей Ночи возглавил кто-то менее религиозный. Ему тоже нравится быть советником сильного и отважного командира.
«Истинный избранник примарха исчез, ты прав, — даже в мыслях дредноут произносит это медленно, паранойя борется с каждым словом. — Но Криг Ацербус верит, что на самом деле Конрад желал видеть своим наследником именно его, и потому наслал на Сахаала неудачу. Неужели мне придётся объяснять сыну Лоргара, как велика сила истовой веры?»